Неточные совпадения
«Но шли века; моя сестра — ты знаешь ее? — та, которая раньше меня стала являться тебе,
делала свое дело. Она была всегда, она была прежде всех, она уж была, как были
люди, и всегда работала неутомимо. Тяжел был ее труд, медлен успех, но она работала, работала, и рос успех. Мужчина становился разумнее, женщина тверже и тверже сознавала себя
равным ему
человеком, — и пришло время, родилась я.
Неужели я не могу наслаждаться хоть местью? — за то, что я никогда не знала любви, о семье знаю только понаслышке, что меня, как паскудную собачонку, подзовут, погладят и потом сапогом по голове — пошла прочь! — что меня
сделали из
человека,
равного всем им, не глупее всех, кого я встречала,
сделали половую тряпку, какую-то сточную трубу для их пакостных удовольствий?
И те, которые говорят это,
делают совершенно то же, что
делал бы
человек, не имеющий понятия о том, что есть круг, который бы утверждал, что требование того, чтобы все точки окружности были в
равном расстоянии от центра, — есть преувеличение.
— Э, полноте! — перебил он. — Раз женщина видит во мне не
человека, не
равного себе, а самца и всю свою жизнь хлопочет только о том, чтобы понравиться мне, т. е. завладеть мной, то может ли тут быть речь о полноправии? Ох, не верьте им, они очень, очень хитры! Мы, мужчины, хлопочем насчет их свободы, но они вовсе не хотят этой свободы и только
делают вид, что хотят. Ужасно хитрые, страшно хитрые!
Я хочу только жить между
людьми,
равными мне, и в обществе, хоть сколько-нибудь образованном; но предположим, что я поступлю буквально по вашему совету, то есть ничего не буду предпринимать и смиренно удовольствуюсь доходами с именья; в таком случае, как я и прежде вам объяснил, службу я должен оставить и, следовательно, поселиться в деревне, в нашей прекрасной Бычихе; но что ж потом я стану
делать?
Юлия. Успокойтесь! мои
люди всё
сделают, всё достанут мне и вам. Я рад, что могу служить собрату в
равном горе, и через полчаса мы покатимся каждый по своей дороге, а может быть, по одной и той же. — Вы куда?
Нельзя
сделать высокого
человека равным с малорослым, и сильного с слабым, и быстроумного с тупоумным, и горячего с холодным, но можно и должно одинаково уважать и любить и малого, и большого, и сильного, и слабого, и умного, и глупого.
Не будь суеверия неравенства,
люди никогда не могли бы
делать всех тех злодеяний, которые они
делали и теперь не переставая
делают только оттого, что не признают всех
людей равными.
— Вам странно, что я веселюсь, может быть,
делаю глупости, так не все же вам, мужчинам, этими глупостями и удальством отличаться, — с хохотом продолжала она. Ведь и мы
люди, мы женщины, тоже хотим жить на свободе, ничем не стесняться, как вы веселиться, хотим хоть в этом с вами
равными быть… Не рабами предрассудков, приличий и нравственности. Забыть все, хоть один час пожить свободно, без этих преследующих привидений нашей жизни. А весело это должно быть! Ух, как весело!
И точно, и по Матфею и по Луке вслед за этим правилом он говорит, что для бога все равны, на всех светит одно солнце, на всех падает дождь; бог не
делает различия между народами и всем
делает равное добро; то же должны
делать и
люди для всех
людей без различия их народностей, а не так, как язычники, разделяющие себя на разные народы.
Но что же могут
сделать эти сотни, тысячи, допустим сотни тысяч ничтожных, бессильных, разрозненных
людей против всего огромного количества
людей, связанных правительствами и вооруженных всеми могущественными орудиями насилия? Борьба кажется не только не
равной, но невозможной, а между тем исход борьбы так же мало может быть сомнителен, как исход борьбы ночного мрака и утренней зари.